Журналист Наталья Яковлева рассказывает, как выглядит эпидемия коронавируса в Омске — «немногим хуже, чем по стране».

«Врач все равно не придет, вызывайте скорую»

Два дня назад мы дружно спасли 86-летнюю омичку, Зою Иосифовну Горбачеву 86-ти  лет. Войну пережила, но мир с ковидом оказался тяжелее. Ее дочери Валентине, которая тоже болеет пневмонией, позвонила сиделка еще в пятницу, 6 ноября. Тогда же она попыталась вызвать врача из поликлиники из ГМБ-1. Не дозвонилась, пошла сама.

­»В окошке вызова говорят: врач все равно не придет, вызывайте скорую, – рассказала Валентина Горбачева. – Скорая приехала днем: сахар высокий, температура 38. Но велели вызывать врача с участка, они ничего сделать не могут ­–  у мамы сахарный диабет, деменция. Сразу пошла опять в поликлинику, сказали, чтобы ждали врача. В пятницу вечером не пришел, в субботу тоже. С тех пор вызывали скорую три раза. Ни одна не поставила даже укол. Не сказали, как лечить самим: «не имеем права, ждите врача с участка».

Участкового у нас нет два года. Пыталась звонить в поликлинику, Минздрав Омской области. Не пробиться.

В воскресенье с утра опять в поликлинику. Приема нет, работает только окошко вызова. Потребовала, чтобы срочно звонили дежурному врачу. В журнале, как выясняется,  сообщения от наших трех скорых. Но при этом маму даже не поставили в очередь на вызов врача! Все-таки днем он пришел, поставил диагноз: тяжелая форма вирусной пневмонии. Выписал рецепт на бумажке – со штампом, печатью, но без росписи,  по нему и не купишь ничего. Сказал, что с утра понедельника надо идти в поликлинику, чтобы сделали нормальное назначение. Я боялась, что до понедельника мама умрет: температура 39, уже не может пить, в бессознательном состоянии. Уколола ей сама антибиотики,  что были у меня. Я ведь не врач, не знаю, как на ней это отразится со всеми ее болезнями, опять вызвала скорую».

Достучаться до власти можно только в социальных сетях

В воскресенье, 8-го, я написалапост в соцсетях с обращением к Минздраву и Правительству Омской области с требованием госпитализировать Зою Иосифовну. Омичи и не-омичи подхватили, распространили. 

Другой возможности обратиться к властям не нашлось: телефоны Минздрава, который принимает решение о госпитализации, переведены на горячую линию по коронавирусу, телефон доверия губернатора не отвечает, а в его Instagram, через который он общается с народом, заблокированы комментарии.

Только в понедельник откликнулась пресс-служба мэрии, которая, впрочем, за медицину не отвечает, и областной Минздрав. Врач пришел и даже предложил стационар, от которого, по словам Валентины, сам же и отговорил, потому что «лечение там дадут, но ухаживать за лежачей больной некому». Зато выписал правильный рецепт.

Теперь Валентине предстоит следующий этап – поиск лекарств. Так что спасение весьма условное, потому что состояние матери ухудшается, а антибиотиков для лечения пневмонии не хватает.

«Лекарства появятся завтра»

Пропали из аптек они примерно 17 октября, я тогда сама обошла 14 аптек. Соцсети запестрели объявлениями: «Ищу лекарство. Друзья, помогите, срочно!» На волну возмущения в соцсетях губернатор Омска Александр Бурков пообещал, что «лекарства появятся завтра». И они появились: не завтра, а через неделю, в сети «Госаптека», принадлежащей Правительству Омской области, но в таких ограниченных количествах, что люди не успевают доезжать и добегать, а заказы аптеки не принимают. К тому же по строго оформленным рецептам,  на латыни, а замотанные участковые врачи выписывают их на чем придется. Если, конечно, доходят до больного  – через день, три или неделю.

В день на врача приходится порядка 40 вызовов, как утверждают главврачи поликлиник. Это физически невозможно сделать своими ногами, тем более, что от 15 до 25% медперсонала находится на больничных. Поэтому вызовы часто обслуживаются  по телефону, и по нему же «выписываются» рецепты. Чтобы получить «правильный»,  больному нужно снова идти в поликлинику, отсиживать огромную очередь из таких же, как он…

«Думала, никогда меня не затронет: не юная, но спортсменка, даже гриппом обычно не болею,  – рассказала медсестра поликлиники № 7 на условиях анонимности. – Но и меня снесло… Очень много народу в поликлинике. Обычно около 200 за день, а теперь 500-600 человек.

Что творится в холле, не описать: как селедки в бочке. И каждый второй с ковидом, точнее, с пневмонией, которую он вызывает: симптомы схожие – температура, потеря обоняния. А он ведь может быть и без температуры.

Обычно на врача – от четырех до восьми вызовов, а теперь по 30-40. Сняли всех терапевтов с приема, они ходят по вызовам, принимают только три дежурных врача по 50 человек за день. Девочки в регистратуре не справляются, потому что наших тоже много болеет. Где волонтеры, которые обещали помогать? Поликлиника работает до половины девятого, девяти, пока всех не примут. На КТ — очередь, на мазки — очередь. Сама жду который день. А мы в халатах и масках, другой защиты нет!

Люди увольняются, потому что условия ужасные: 15 тысяч зарплата, никаких «ковидных» среднему медперсоналу не полагается: считается, что не в «красной зоне».

Два участковых две недели назад уволились. Народ очень болеет, но лечить реально некому. А надо сразу, с первого дня! Но как, если лекарства нет? Сама медик, фармацевты знакомые и купить не могу. Между собой меняемся, делимся, если кому удается где-то купить. И мы еще как-то без очереди к врачу попасть можем. А люди?

Кто как лечится, рассказывают: то водку нюхают, то содой дышат.

Это мы еще можем аптеки объехать, у меня дети целыми днями мотаются, а одиноким старикам что делать? Кто к ним придет, кто что принесет? Они лежат дома и умирают от безысходности. Разве это правильно? Медицина в загоне давно, но в  таком ауте – с сентября, и все усугубляется».

Кто поможет одиноким

Одиноким приносим мы – я хожу к тем, кто просит лекарства в соцсетях, хотя болею сама, моя знакомая, сестра умершей коллеги, тоже болеющая второй месяц, ставит уколы двоим бабушкам. Уверена – не мы одни. Лекарства по всей России собирают для нас бывшие омичи из других городов. Но вчера подруга не смогла отправить посылку на московской почте – потребовали рецепт из столичной же клиники. Видимо, нас слишком много…

Сколько нас? Мы не верим официальной статистике. По ощущениям, болеет примерно половина моих знакомых, интервьюеров, не говоря о семье. Но областной оперштаб по коронавирусу сообщает о 223 зараженных за вчерашние сутки. Кто они? Те, у кого диагноз подтвержден мазками, которые готовятся от пяти дней до месяца, и все равно не отличаются точностью?

Тест на корону делается выборочно, очередь на КТ – около трех недель. Каким «счастливчикам» ставят точный диагноз?

У сестры – трахеит, несмотря на 15-процентное поражение легких. Мазков не взяли и спустя две недели лечения ни у нее, ни у членов ее большой семьи. 

Или это те, кто попал в стационары? Как они туда попали, если приходится биться за каждого? 27 октября две машины скорой помощи, безуспешно прокатав двоих пациентов с пневмонией по городским стационарам 9 и 11 часов, привезли их к Минздраву Омской области. Места нашлись, а в Омск прибыла проверка из Москвы, вместе с которой и губернатор Александр Бурков, три недели лечившийся от бессимптомного ковида почему-то не в том регионе, за который отвечает.

И хотя Евгений Камкин, замминистра здравоохранения России, по горячим следам дал прессе утешительный комментарий о том, что лекарств достаточно, а резерв коек имеется, после скандала на всю страну, под давлением общественности, возмущавшейся в соцсетях, полетела голова министра здравоохранения Омской области Ирины Солдатовой, 5 ноября отправленной в отставку.

Ошибки руководства областного Минздрава Бурков назвал «преступной халатностью», кажется, напрочь забыв, что за регион отвечает именно он.

Назначен новый министр, утвержденный в Москве, – Александр Мураховский, известный всему миру диагнозом Алексею Навальному: «нарушение обмена веществ».

Теперь в спешном порядке губернатор ездит по районам, обещая открытие стационаров под коронавирус в девяти райцентрах. «У нас четыре таких стационара открылись на этой неделе: Калачинская, Тарская, Большереченская и Исилькульская ЦРБ. В планах — на следующей неделе еще пять районных больниц: Полтавка, Азово, Черлак, Любино и Тюкалинск, где будут открываться дополнительные койки на случай вспышки. Дай бог, чтобы не пригодились. Но тем не менее, обеспечить медицинскими специалистами, обеспечить кислородом, ИВЛ-аппаратурой нам необходимо будет к началу следующей недели еще пять ЦРБ», – сообщил он уже 5 ноября. Ужесточаются меры профилактики: в школах введено дистанционное обучение, в транспорте усилен контроль за ношением масок.

Мы понимаем, что в отсутствии лекарств виновата внезапно введенная система их маркировки, которая вступила в силу с 1 июля 2020 года. Правительство России не поддержало идею Госдумы ввести временный мораторий на маркировку, но несколько упростило мониторинг перемещения медикаментов. Но ситуацию это не изменило ни в России, ни в Омске.

И это значит, что люди будут попадать в стационары в тяжелом состоянии ­­– до 50-процентом поражения легких пациентов Омской области оставляют дома совершенно официально, вместо того чтобы справиться с болезнью на начальном этапе. И хорошо, если в стационары…

Мы понимаем, что ситуация в Омской области немногим хуже, чем в других регионах, кроме разве что Москвы: за 15 лет оптимизации количество больниц в России уменьшилось в два раза — с 10,7 тыс. до 5,4 тыс., количество поликлиник — до 18,6 тыс. учреждений, как подсчитали эксперты Центра экономических и политических реформ на основании данных Росстата.

Специалисты тогда отмечали, что в случае сохранения таких темпов закрытия больниц (примерно 353 ежегодно) к 2021?2022 годам количество медучреждений в стране достигнет 3 тысяч, то есть уровня Российской империи в 1913 году.

Но мы не понимаем, что нам делать здесь и сейчас? И кто ответит за наши искореженное здоровье и смерти без лекарств, без медпомощи? У нас украли не только настоящее, но и будущее.

г.Омск


Агентство социальной информации.скачать dle 12.0