В день ежегодной акции «Возвращение имен» Михаил Шейнкер, филолог, сотрудник фонда «Последний адрес» рассуждает, почему память о погибших так важна для живых.

В 2015 году в Петербурге, на стене дома 23 по улице Рубинштейна появилась небольшая (11х19 см) металлическая табличка с квадратной сквозной прорезью в левой ее части. В правой части таблички – полное имя, профессия, год рождения, даты ареста, расстрела и реабилитации одного из бывших жителей этого дома.

Это был один из первых в Петербурге памятных знаков фонда «Последний адрес», которые фонд, начиная с 2014 года, устанавливает на домах, где жили люди, ставшие при советской власти жертвами политических репрессий.

Когда-то на церемонии установки одной из первых таких табличек в Москве Арсений Борисович Рогинский (1946-2017) – историк, правозащитник, один из создателей историко-просветительского и правозащитного общества «Мемориал» и многолетний его руководитель, сказал простую, но очень важную вещь.

На множестве мемориальных досок, установленных по всей стране в память о людях, оставивших след в истории, указаны сходные годы их смерти, и чаще всего – это 1937-1938.

Многие из них ушли из жизни в эти годы совсем не старыми, а часто и вполне молодыми, но нигде, ни на одной из мемориальных досок не указана причина их смерти. А причина одна – государственный террор, бушевавший в эти годы и унесший миллионы жизней расстрелянных и погибших в концлагерях невинных людей. У них нет могил, их хоронили тайно, надолго засекретив места этих захоронений.

Но кроме тех имен, которые мы можем прочесть на мемориальных досках, в энциклопедиях, справочниках и исторических книгах, есть еще несметное множество имен и судеб, канувших в безвестность.

Ради восстановления памяти о них, самой скромной, но извлекающей этих людей из тьмы забвения, и создан фонд «Последний адрес». Он прямо и непосредственно связан с обществом «Мемориал», связан общими нравственными принципами, направлением деятельности и без «Мемориала» не мог бы существовать, поскольку опирается в своей работе на десятилетиями комплектуемые «Мемориалом» базы жертв политического террора в СССР, насчитывающие уже более трех с половиной миллионов имен.

«Последний адрес» создан в память о погибших, но действует во имя живых – тех людей, у которых есть потребность вспомнить о безвинно погубленных людях: своих родственниках, родственниках друзей, бывших жителях твоего дома, людях о которых ты что-то знаешь или слышал или совсем тебе неведомых, случайно попавшихся на глаза. Вспомнить и сохранить эту память в виде скромной металлической таблички на стене дома.

Те, у кого возникает такая потребность, становятся заявителями «Последнего адреса» — на сегодняшний день их больше 2,5 тысячи, а знаков «Последнего адреса» установлено уже более 1100.

Появление заявки – это только первый шаг работы, за ним следует поиск и уточнение сведений о том, кому устанавливается знак, часто установление точного адреса и, наконец, самое главное – переговоры с жителями дома, на стене которого предполагается установить табличку. По существующим административным правилам для размещения таких знаков – они рассматриваются как информационные – ­требуется только согласие владельцев здания, в случае жилого дома – его жителей.

«Последний адрес» эти правила неукоснительно соблюдает. И вот здесь сотрудников и волонтеров фонда, взявших на себя трудные, требующие немалого присутствия духа, нервных затрат, глубокой убежденности в своей правоте и умения убеждать функции «переговорщиков», ждут самые неожиданные сюжеты.

Те случаи, когда владельцы или жители домов с полной готовностью откликаются на идею установления таблички, служат доказательством понимания того, о чем выше сказано. Но есть и множество других вариантов: от агрессивного категорического отказа до хитроумного увиливания от сколько-нибудь внятного ответа.

Думается, что когда-нибудь опыт переговоров по поводу установки знаков «Последнего адреса» может стать основой интереснейших социально-исторических исследований нашей непростой, мягко говоря, эпохи.  

С того момента, когда весь цикл работы «Последнего адреса» завершен и знак установлен, начинается его уже самостоятельная жизнь – физическая и символическая. Люди останавливаются, читают текст на табличке, горестно вздыхают, пожимают плечами, отходят равнодушно, начинают что-то недовольно бормотать или даже громко возмущаться. 

Возникает обратная связь: кто-то, не знавший раньше ничего о «Последнем адресе», решает присоединиться к нему, стать заявителем, помочь в работе, просто рассказать о нем другим, в ком-то табличка рождает противоречивые чувства, у кого-то вызывает раздражение и даже ненависть.

В результате рядом со знаком могут появиться цветы, но он может быть испорчен и даже сорван и унесен невесть куда – последнее происходит, к счастью, довольно редко.

Городские власти к «Последнему адресу» относятся, как правило, настороженно, втайне предпочитают, чтоб его и вовсе не было: какая власть любит напоминания о своих, пусть и былых преступлениях, но на прямые запреты не идут.

Здесь непоследовательность общей государственной политики проявляется отчетливо: одной рукой центральная власть подписывает законы о реабилитации жертв политических репрессий, составляет концепции увековечивания их памяти, монументы им возводит, другой – дни работников секретных служб торжественно и пышно отмечает, вводит почетные звания, ордена и медали вручает и т.д. Местные власти, соответственно, пребывают в некотором недоумении.

Но сюжет, с которого мы начали (Петербург, Рубинштейна, 23), иначе развивался. Здесь после первой таблички, примерно через полтора года появились еще 15 знаков «Последнего адреса». В память о жителях дома, уведенных отсюда на смерть. Самые разные люди: инженер, военный, педагог, бухгалтер, железнодорожник, товаровед, санинспектор, даже внештатный сотрудник НКВД –  ничем особым не примечательные – ушли и не вернулись. 

Знаки с их именами были установлены по согласованию с ответственным по дому и с владельцами квартир, но со дня появления первой таблички у трех жителей этого огромного и знаменитого дома, в котором около 400 владельцев, возникло непреодолимое отвращение к факту ее и следующих существования. 

Мотивы негодования разные: мы ничего про этих людей не знаем, кто они такие, вообще; может быть, и вправду, шпионы и диверсанты; наш дом не колумбарий, зачем тоску нагонять, проблем что ли других нет, не хочу, чтобы дети мои эти таблички видели; есть люди известные и заслуженные – им и ставьте мемориальные доски, а этих хотите вспоминать, дома у себя таблички вешайте.

Аргументов много, но очевидно одно: симпатии  ненавистников «Последнего адреса» отданы, скорее, палачам, нежели их жертвам. Не желая вспоминать о невинно убиенных, они прямо или косвенно оправдывают убийц.

На протяжении пяти лет эти трое бомбардировали жалобами разные инстанции, в первую очередь, управляющую компанию и, наконец, добились своего. То ли в управляющей компании появились их единомышленники, то ли, не выдержав мощного натиска этих «энтузиастов старого мира», управдомы, по старому говоря, под видом какого-то ремонта таблички сняли.

Кто именно снял, неизвестно – все кивают друг на друга, управляющая компания продолжает уверять, что сняла знаки «Последнего адреса» по настоянию собственников квартир в этом доме.

Больше на веселой ресторанной улице Рубинштейна ничто о трагическом прошлом не напоминает и настроения прохожим и местным жителям не портит.  

Та часть общества, которая привыкла говорить открыто и свободно, возмущена — множество публикаций в прессе, где обсуждают произошедшее, сходится к одному – таблички необходимо вернуть. 

Сделать это возможно, если удастся созвать общее собрание собственников дома, и это собрание при наличии кворума (не менее половины собственников) большинством голосов (2/3 кворума) проголосует за возвращение табличек на их прежнее место. 

Сторонники сохранения памяти будут за это бороться – противники станут чинить им всяческие препятствия, и кто выиграет эту формальную схватку, пока неизвестно. Но нет сомнения в том, что в результате всей этой истории память о погибших, однажды вырвавшись из небытия, на которое, казалось, была обречена, больше в это небытие уже не вернется, то есть, независимо ни от чего, она победила.

Снятые же таблички долгое время лежали в управляющей  компании. На днях координатору «Последнего адреса» в Петербурге все же удалось забрать их. И теперь они ждут решения своей участи. И мы очень надеемся, что нам удастся их вернуть, как только что, буквально вчера, удалось вернуть на место украденные летом восемь табличек в Екатеринбурге.

Колонка подготовлена при участии Елены Висенс.

Агентство социальной информации.

скачать dle 12.0